Так случилось, что когда я преподавал в институте в восемьдесят седьмом году, меня обязали как педагога поехать на два месяца на летнюю практику в город Калугу. Там проходила копийная практика в музее. В музее мы были заняты не так много, только первую половину дня, до обеда. Потом наши студенты либо продолжали работать в музее, либо рисовали и писали, что они хотели по городу. Поэтому я тоже был свободен во второй половине дня. Были у нас и выходные. Город мне понравился, он был необыкновенно живописным. Я искал разные старинные улочки Калуги. Там была создана целая серия работ. Мы с моим коллегой Павловым Олегом Борисовичем жили в гостинице, а ребята все жили в общежитии, ближе к музею.

Для того, чтобы попасть в музей, надо было пройти почти через весь центр города. Конечно, наблюдая необыкновенные красоты, я делал зарисовки для живописи. Я уже тогда работал много по памяти и мне нужно было сделать достаточно подробный карандашный рисунок, который потом служил основой будущей работы. Я выбирал то или иное красивое состояние, которое подчеркивало именно те улочки, домики, церквушечки, которые там были, и создавал такие вещи.



Одна из них – “Улица Калуги в солнечный день” 1987 года. Так как я часто звонил в Москву маме, я приходил на переговорный пункт. Путь туда лежал мимо особнячка XIX века, за которым возвышалась колокольня с церквушкой. Представьте, жаркий полдень, я выхожу оттуда и вижу такую красоту. У меня с собой был клочок бумаги и карандашик. Я быстро сделал рисунок, пришел в гостиницу и написал. Так же и другие мотивы. Иногда я заходил в калужские дворики, тоже очень живописные, где висело белье. Дома были даже экзотически покрашены, какие-то пристройки во дворах. Это было очень красиво.Так вот и сложилась калужская серия. Я думаю, что, конечно, сейчас город изменился, появились какие-то новые постройки, возможно, что-то отреставрировано, что-то утратилось. И конечно, я еще подпитывался из окна поезда Калуга – Москва, потому что три часа надо было ехать в поезде и я писал очень много по дороге. За это время я написал очень много маленьких акварелек из окна поезда в разных состояниях. И это хорошо, что тогда у меня не было машины, я мог все это рисовать. Меня интересовала не столько историческая, сколько эстетическая сторона города.

В Калуге был даже дом Гончаровых, но не писателя, а фамильный дом. У них был полотняный завод. Там тоже рядом стоял храм, крашеный, красно-белый, а потом я выяснил, что построен он был белым. Белым я его и написал. И получились там курочки, старый, девятнадцатого века особнячок, старая церквушка вдали. Вот она действительно напоминала “Московский дворик”, который Поленов написал в Москве. Очень было похоже на калужский дворик. В каком-то смысле образ провинциальной России, красивый такой, душевный.

В Калуге я впервые попробовал представить себе архитектуру в различных, достаточно мимолетных состояниях. Допустим, после дождя. Есть такая: “Калуга. Солнце после дождя”. Видна старая, девятнадцатого века архитектура. Только что прошел дождь, выглянуло солнце. Еще мокрые стены, мокрый асфальт, в котором видно отражение, пар идет, какая-то свежесть необыкновенная. Я ее как раз попытался тогда передать, и по-моему, получилось. А вот: “Дождливая погода. Калуга”. Тоже какой-то там рынок сырой и калужская колокольня, достаточно узнаваемая, с вытянутым шпилем. Тоже образ этого места. Через состояние природы, через какое-то отражение в луже, свет вечерний – через разные состояния я стал ощущать этот город. То есть эта архитектура не была для меня как этнография, мертвая, она стала оживать. Через это она как-то одухотворялась. И вот таких разнообразных состояний в рисунках у меня было очень много.