Всем известен прудик, который находится за Новодевичьим монастырем, в котором он живописно отражается. В осенний полдень я решил сделать зарисовки этого монастыря, чтобы написать его по памяти. Но никак не мог найти ту точку, место, с которого можно было бы написать красиво и выгодно монастырь. Я начал рисовать сначала с одного места, потом пройдя несколько шагов, потом все дальше и дальше. У меня выстроилась целая серия маленьких рисунков. Придя в мастерскую, я задумался, как это лучше написать. Я стал, используя эти рисунки, создавать некий образ монастыря. Где-то колокольня, тут собор. То есть я их как бы двигал за зубчатыми стенами. Таким образом, получился вид на монастырь, который сфотографировать нельзя, его не существует. Но Новодевичий монастырь на данной работе абсолютно узнаваем. То есть я создал свой художественный образ. Я-то видел его в полдень, а представил себе с грозовым темным небом. Конечно, здесь пригодился тот опыт, который был получен в написании маленьких дорожных этюдов из окна электрички. Потому что там я писал грозу, небо перед бурей, солнечные лучи, какие-то мимолетные мотивы, они облегчили мне мою работу, потому что я хорошо представлял себе, как это делать.



Еще знаменательным было то, что это одна из первых больших для меня по тому времени работ. Я писал, в основном, на небольших листах бумаги, а эта акварель была в размер тогда уже не выпускавшейся бумаги “Гознака”, ватмана еще старого образца. В семьдесят первом ее перестали выпускать. У меня были старые запасы, и я на весь лист, восемьдесят восемь сантиметров длиной, писал большую по тем временам картину – вид Новодевичьего монастыря. Причем, работать над темными тонами было значительно труднее, чем над светлыми. Тут я столкнулся с большими техническими проблемами. Монастырь с колокольней представлял собой свет, выхваченный зубцами. И надо было по возможности ровно залить темное небо и сделать потом отражение. Все это были для меня такие сложные и трудные задачи, почти невыполнимые. Тем не менее, я попытался такую вещь написать в то время, и с этого момента у меня появились большие акварели, достигающие шести метров и более.