В том же Суриковском институте, когда я преподавал, меня и моего коллегу направили на ознакомительную практику в Болгарию на месяц. Для нас это было большим событием. Болгария была тогда социалистической страной, многое было в ее жизни понятно. Но все равно, это был мой второй зарубежный выезд. Первый состоялся в ГДР в 1978 году. А это происходило десять лет спустя. Мы ехали по обмену с болгарскими коллегами. С нами были группы студентов. Мы принимали болгарских студентов у нас, а потом поехали сами. Группа была человек десять.

Жили мы в разных местах, потому что для нас была составлена некая культурная программа. Мы должны были посмотреть определенные города, памятники архитектуры, местные красоты. Я поехал с моим маленьким акварельным этюдником. Масляного этюдника я с собой не брал. Зная, что мы будем постоянно в разъездах, я понял, что, оперативно, быстро в подобных условиях лучше работать акварелью или сделать карандашные зарисовки каких-либо мест.



Сначала мы приехали в Софию. Мне там не очень понравилось. Город был наполовину современный, от старины осталось немного. Мне показалось, что писать там особо нечего. Но в Софии мы были недолго. У нас был выезд в Рильский, Бачковский монастыри, потом в Пловдив. На Шипку я, к сожалению, не ездил. Разумеется, нас повезли на Золотые Пески. Там близко Велико-Тырново.

Как мы туда попали? Произошло одно такое интересное обстоятельство. Денег меняли не очень много. Вернее – совсем мало. А хотелось купить книжные издания русской классики. У нас это было в ту пору купить почти нереально. Но зато в изобилии они продавались там. Можно было приобрести Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Тютчева. То есть все, что угодно. Сегодня думается, что свой план эти магазины выполняли только за счет советских туристов. Когда мы в Пловдиве попали в такой магазин, то, наверное, все из нашей группы накупили себе книжек. Суточные, которые нам выдавали, закончились.



В Пловдиве каждый из студентов самостоятельно выбирал, чем ему заниматься. Там был такой фонтанчик. Мы все время пили. Жара была жуткая. Весь месяц термометр показывал за тридцать градусов. Постоянно пекло солнце, пасмурных дней просто не было. Это было даже неплохо. Такая архитектура и южное солнце – прозрачное, светящееся – все для меня было экзотикой. И вот я помню Пловдив, который был удивительно живописным. В нем располагались разные ресторанчики на каждом шагу. Пахло очень вкусно, а денег-то уже не было. И вот ты рисуешь и пишешь, рисуешь и пишешь. Работал с утра до вечера. За день делал по три-четыре подробных капитальных акварели. Продавать их не хотел, потому что мне было жалко.

В конце поездки мы приехали на Золотые Пески. Это курортное место, где много отдыхающих. Мы увидели водные аттракционы. Очень хотелось прокатиться, а платить нечем. И есть тоже хочется. Что делать? Голод уже нешуточный. Предложил студентам сесть вместе с отдыхающими и рисовать портреты. Мы расположились прямо у дороги, около пляжа. Стали зарабатывать. Помнится, стоимость работы не превышала десять левов. Это были копейки. Но для нас большая поддержка. Потому что мы могли купить себе какой-нибудь бутерброд.
Мы работали на этом солнцепеке весь день, получили достаточно, чтобы прокатиться на аттракционах и потом пойти поесть в кафе. Все были счастливы, потому что сумели выжить. Болгары относились к нам достаточно сухо. Уже тогда чувствовалось, что у многих “братский славянский дух” угасает не по дням. Мы сначала даже на них немного обижались. Все-таки Россия для Болгарии сделала очень много.



В Бачковском монастыре, когда я писал этюд, подошел болгарин. Долго стоял, а потом стал уговаривать продать этюд. Он был уверен, что я продам ему этот пейзаж и нудно торговался. Но мне не хотелось этого делать. Решил оставить память о поездке. Уже в тот период понимал, что получается интересная серия. Так же как в Рильском монастыре, в Бачковском пробыли мы недолго. В моем распоряжении было минут пятнадцать времени, чтобы написать этюд Рильского монастыря. Это было связано с тем, что сопровождающие старались побыстрее освободиться от нас. Больше всего я писал в Пловдиве, потому что там мы были одни.

Я уже рассказывал о старосте Михаиле Ивановиче Демидове. Он дал мне рекомендацию посетить один русский монастырь в пригороде Софии. Поездка получилась уникальной. Это был женский монастырь. Я туда приехал с одним из наших студентов, который ходил за мной, как хвостик, везде. Причем, мне было заранее сказано, что монастырь этот увидеть со стороны дороги невозможно. Вообще он закрыт. Совсем. Тем не менее, у меня был телефон. Позвонил туда – и русские люди сказали мне, как к ним проехать. Мы добирались на общественном транспорте. Это очень красивое место располагалось на небольшом холме. Были видны ворота и какие-то кустарники, потом сады самые разные, огороды. Когда мы попали на территорию монастыря, нас приняла сама настоятельница. Я смотрю: двор – чудо! Как псковско-новгородская архитектура. Оказалось, монастырь они построили сами. Звонница, которую я написал, современной постройки. А впечатление, будто это глубокая старина. Там был удивительный старец – архимандрит Серафим. Он был настолько старенький, что когда выходил на улицу и садился на стульчик, а келейник ему начинал читать “Апостола”, то он засыпал.



Я попросил его мне попозировать. Он согласился. Конечно, его уже сейчас, наверное, в живых нет. Прошло много лет, а он уже тогда был очень старенький. Все время засыпал, просыпался, слушал дальше. А я тем временем успел написать его портрет. Там, в отличие от нашей климатической полосы, были приняты белые одежды. Иначе очень жарко, и в черном на таком солнцепеке ходить довольно сложно. Мы пообщались с людьми, познакомились с несколькими монахинями, занимающимися иконописью. Причем иконопись, которую я увидел в храме, оказалась сделанной под древний тябловый иконостас. С необыкновенным вкусом были написаны иконы совершенно фантастические. Я думаю, что это одни из лучших современных икон, которые доводилось встречать. Они сделаны у них очень тонко, с какими-то реминисценциями в манере и духе икон Андрея Рублева. Это воспринималось удивительно! Очень светлые образы! Весь храм был расписан. Также своими силами они создавали и фрески. Причем, очень профессионально. Это наша русская православная церковь, подведомственная Московской патриархии. Однако болгары все время хотели эту землю забрать у монастыря. Монахини печалились, что находятся на полулегальном положении. Так и осталось, по-моему, и по сей день. Хотя не знаю доподлинно дальнейшую судьбу этого монастыря. Но тогда у них было шаткое положение. Они даже не подстригали деревья, чтобы их меньше было видно с дороги. Жили достаточно замкнуто. И все время в состоянии, что вдруг их могут распустить и разогнать.

Все тридцать маленьких акварелей болгарского цикла сделаны с натуры. Лишь одна – по рисунку, уже будучи в Москве. Это Дриановский монастырь, совсем недалеко от Золотых Песков.