Эта работа мне особенно дорога. Она была написана из окна Суриковской школы, раньше ее привычно называли МСХШ. Здание находится в Лаврушенском переулке напротив Третьяковской галереи. Окна верхних этажей смотрят на храм “Всех скорбящих радости” и Клементовский собор. Вокруг – море старых крыш, стены особнячков, верхушки деревьев. Эта атмосфера старой Москвы, Замоскворечья потрясала всех, кто тогда учился в Школе. Разумеется, мы все не однажды писали эти виды.

Однако эту акварель довелось написать позже, в 1982 году. Тогда был уже окончен институт, меня приняли в Творческие мастерские живописи Академии художеств СССР. Но параллельно я преподавал живопись, рисунок и композицию в Суриковской школе. И мне вновь невероятно понравился тот вид из окна. Я понимал, что не буду преподавать в этой школе очень долго. А вид мне хотелось нарисовать – для себя как память о юности.



Тогда меня еще страшила живопись сразу кистью, без предварительной подготовки контура. Да и было это для меня трудновато, не хватало должного умения. Поэтому сначала был сделан очень подробный рисунок. По нему началась дальнейшая работа с натуры. Было очень увлекательно прорабатывать кистью форму крыш, наблюдать касания цвета в предметах. Мне кажется, что атмосфера старой Москвы выявилась в этой акварели. В то время я сам преподавал учащимся акварельную живопись, поэтому лист памятен вдвойне.

Сейчас расскажу о работе, которой, к сожалению, у меня нет. Она была украдена при необычных обстоятельствах. В 1979 – начале 1980 года готовились к юбилею Куликовской битвы. Проходила серия выставок под общим названием “Памятники Отечества”. На Кузнецком мосту свои произведения готовились показать очень известные художники. Меня попросили принести работы отца, связанные со старой Москвой, памятниками архитектуры. Я нашел в его наследии “Храм Василия Блаженного”, “Большой театр” и еще один из этюдов. Вещи отличались небольшими размерами.

Когда сдавал работы экспозиционерам, завязался разговор. Вдруг они предложили принести мои собственные этюды. Я принес две вещи. Одна из них маленький этюд “Храм Покрова Богородицы в деревне Медведково”. Сегодня там уже не деревня с ее полями, а огромный район кварталов Отрадного. Тогда же никаких новостроек не было. Храм стоял на пригорке, внизу протекала Яуза. Вторая моя работа была написана еще в Суриковкой школе на летней практике в Ленинграде. Это был “Памятник Александру Третьему”. Как и отцовские работы, я вставил их в очень красивые рамки. Они были трофейные. После Победы в Берлине в разрушенной рейхсканцелярии Гитлера отец подобрал их на полу. Как известно, немецкий “фюрер” сам писал акварелью. У него существовал специальный мастер-рамочник, который “одевал” все нарисованные Гитлером акварельки. Вот их-то в память о войне и Берлине привез с фронта отец. Рамки были действительно великолепны. Я принес свои работы и их повесили рядом с работами отца.

На следующий день я пришел на открытие выставки и обнаружил, что маленькой масляной картины “Памятник Александру Третьему” нет. Она срезана, и остались только концы двух веревочек. На все мои вопросы - где работа? - никто ответить не мог. Меня стали успокаивать. Говорили, что раз украли, значит – оценили, так что не расстраивайся. Это, видимо, первая работа, которую у тебя украли. Получалось – никто ни в чем не виноват.

Потом меня познакомили с молодым искусствоведом Владимиром Сергеевичем Погодиным из Академии художеств. Он, выступая на выставке, среди немногих названных упомянул мою фамилию, хотя я был самым молодым участником выставки и самым не маститым. В завязавшемся разговоре он мне и рассказал историю с этой вещью. Ему было интересно со мной познакомиться. По его словам, накануне, перед открытием выставки в Доме художников на Кузнецком мосту, вся экспозиция была уже готова. В небольшом боковом зале проходила научно-творческая конференция по проблемам сохранения памятников. “Перед конференцией, а она была внутриМОСХовской, – говорил он, – я посмотрел выставку. Мне понравились Ваши работы. Посмотрел и пошел в зал. Там началась острая дискуссия об архитектурном вандализме, пришлось выступать, затем объявили перерыв. Вновь вышел в фойе, снова смотрю экспозицию, подхожу в Вашим работам, а одной нет. Вот, думаю, странный молодой художник, в такую знатную компанию попал и не дождался окончания конференции”. Тут я рассказал о пропаже. Он попробовал утешить: “Считайте, что это к счастью. Плохие работы никто не крадет”.

Вот так у меня возникла первая пропажа. Самое интересное, что украли не у маститого, а у совсем безымянного тогда художника. До сих пор не знаю, где эта картина находится. Но если ее украли, то, наверное, не выбросили. Работа была подписана. А Владимир Сергеевич Погодин, когда делает сегодня экспозиции моих произведений, каждый раз не соглашается выставлять мои небольшие вещи. Он говорит, что “одной встречи с граблями достаточно”.